— Ягиня, — улыбнулась девушка и на мгновенье мне показалось, что ее лицо сделалось другим, покрытым глубокими морщинами. Но стоило мне моргнуть, как морок спал.

— Как Яга? — спросил я сдавленно.

— Только не вздумай звать меня бабой, — строго предупредила меня девушка. — Иначе я возьму полотенце. Или того хуже — метлу.

— У тебя и ступа есть? — подобрался я.

— Нельзя подобного спрашивать у порядочной женщины, — возмутилась Ягиня, но я заметил, что ее глаза смеялись. — Ты еще спроси, сколько мне лет.

— На такое кощунство я не способен, — я поднял руки, в знаке капитуляции.

— А ты смышленый, — усмехнулась хозяйка.

— Был бы умный, не вошел бы в твой дом, — предположил я.

— Ты бы не смог уйти, — внезапно помрачнела Ягиня. — Раз тебя сюда привела тропа, значит, таков твой путь.

— Хочешь сказать, что за меня кто-то выбирает дорогу? И сам я ничего не решаю? — я надеялся, что это прозвучало без вызова.

— Знаешь, смертные всегда считают, что они сами принимают решения. И что никто им не указ.

— А как быть с условно смертными?

— Что это значит? — колко уточнила Ягиня и кости ее черепа отчетливо проступили через кожу.

— Темные, как я, ведь могут возрождаться.

— Смотря кто их убьет, — совершенно серьезно сообщила девушка. — Некроманта тоже можно упокоить. Порой не только надолго, но и навсегда.

— Не знал.

— Молод ты еще — все знать. Поживи еще лет сто и потом по-другому заговоришь. Может и сам даже захочешь найти иглу, на конце которой…

Девушка оборвала себя на полуслове и тряхнула головой, будто прогоняя дурные мысли.

— Поверь, Миша, вечная жизнь может стать в тягость. И когда бессмертные возвращаются — это не всегда в радость.

— Им самим не в радость или тем, кто их окружает? — уточнил я.

— Ты неглупый, Миша, — голос девушки внезапно потерял звонкость и стал хриплым. — Задаешь правильные вопросы. И я тебе отвечу.

Я затаил дыхание, наблюдая за тенями, которые играл на лице Ягини, делая ее то старухой, то совсем юной девчушкой.

— Когда бессмертный открывает глаза после долгого сна, то может не сразу вспомнить кто он такой. Он не помнит, кого любил, что ему дорого. Но очень хорошо осознает, что такое ненависть и голод. Голодный бессмертный жаждет присвоить себе чужую жизнь.

— Благодарю за науку, — коротко кивнул я и взялся за еду.

Про себя решил, что если уж погибать так не на пустой желудок.

Сказки, в которые надо верить

На удивление еда была очень вкусной. Мне пришлось признать, что похлебка была почти как в морозовском особняке. И я не заметил, как тарелка опустела.

— Твоя готовка превыше всяких похвал, — произнес я и отодвинул посуду. — А как же баня и уложить спать на печи?

Ягиня улыбнулась:

— Такое бывает в сказках. Да и услуга предоставляется только богатырям. А на богатыря ты не похож.

— Это внешне я такой, — ответил я. — А в душе…

Девушка прищурилась, словно присматриваясь, а затем вздохнула:

— Все равно не похож.

— Эх. А очень хотелось, — разочарованно протянул я.

Яга вдруг рассмеялась:

— А вот шутишь ты смешно, — оценила она.

Встала с лавки и подошла к печи. Сняла с горячей подставки исходящий паром закопченный чайник и разлила отвар по двум кружкам:

— Держи.

Я с сомнением посмотрел на протянутую посуду:

— Да не бойся, — заметив мою реакцию, сказала Ягиня. — Хотела бы отравить — подсыпала бы яд в еду. Или поцеловала уста твои сахарные.

Хозяйка дома усмехнулась и облизнула губы острым языком.

— Звучит логично.

— Но если не веришь — проверь. Хочешь, кота своего позову? Попробуй ему дать.

Я немного поразмыслил, затем кивнул:

— Зови кота. Если он и впрямь выпьет, то я это своим внукам рассказывать стану.

— Он-то выпьет. А потом тобой закусит.

— Тогда не надо, — поспешно отказался я, взял кружку, сделал небольшой глоток. Довольно прикрыл глаза и цокнул языком:

— До чего же вкусный отвар.

— Травы Лукоморья, — ответила Яга. — Придаст тебе сил.

— Звучит как название для бренда, — задумчиво протянул я и повторил, — Травы Лукоморья.

Хозяйка дома покачала головой:

— Эх, молодые. Все бы вам деньги да прибыль.

— Не мы такие, — ответил я фразой из известного фильма и сделал ещё глоток отвара. А затем спросил:

— Так зачем дорога привела меня в твой дом? Раз ты говоришь, что не случайно это.

Яга взяла свою кружку, сжала ее в ладонях. Я пригляделся к ее когтям, подумав, что под ними могла оказаться и кровь.

— Не смотри на меня долго, парень.

— Почему? — нахмурился я.

— Вдруг понравлюсь, — лукаво отозвалась Ягиня. — И пропадешь, добрый молодец.

— Не надо мне такого счастья, — качнул я головой. — Я тут вряд ли за этим оказался.

— Хочу дать тебе совет.

В избушке потемнело. Воздух сделался густым, и я с трудом втянул его в себя. Печь внезапно раздалась в размерах и стала почти черной. Дверца топки исчезла и заменилась решеткой, которая больше походила на длинные игольчатые зубы. Внутри угли вспыхнули, и каждый из камней вдруг стал походить на крохотную голову с открытым в беззвучном крике ртом.

— Наступили темные времена, — продолжила Ягиня, и голос ее треснул, став хриплым и простуженным. — Проклятое дитя проснулось по твоей вине, Морозов. И ты должен это исправить.

— Это ещё почему? — нахмурился я и покачал головой. — Не помню, чтобы кого-то будил.

— Твой родственник, Александр убил верховного жреца. И после этого в Лукоморье начали твориться лихие дела.

— И в чем здесь моя вина? — искренне удивился я. — Покойник грозил моей семье. Проще говоря, или дядюшка убил бы его, или выродок уничтожил всех, кто мне дорог. А когда на кону стоит жизнь близких…

— Я не обвиняю тебя, — мягко перебила меня Яга и отмахнулась от огненной бабочки, которая принялась кружиться над ее кружкой. — Просто говорю, как произошло. И в сложившемся есть твоя вина.

Я ничего не ответил. Просто пожал плечами. Словно говоря: так уж сложилось. Над моей головой вспыхнул фонарь, напоминающий керосиновую лампу. Под стеклом извивалась человеческая пылающая фигурка и стучала кулачками по куполу.

— Нечисть, за которой вы идёте, нельзя убить, — продолжила Ягиня.

— Почему? — не понял я.

— Потому что у этого мира были и есть свои законы. И действовали они задолго до того, как вы, люди, появились здесь как вид, — резко ответила девушка, и глаза ее грозно сверкнули.

— Это существо очень древнее. Даже первые ведьмаки не смогли с ним справиться. Только усыпить. Но теперь она проснулась.

— Она, — протянул я и сделал глоток отвара. — Это ведь хорошо.

— И чем же?

Кожа девушки потемнела, словно тлеющая бумага. И облепила кости и мышцы. Теперь передо мной сидела старуха. Ее глаза ввалились глубоко в череп, зубы выпирали из-под впалых щек.

Тут я невольно отшатнулся и Ягиня вздохнула.

— Она родилась на заре времен. И жила в темноте, в тенях деревьев и оврагов. Все лесные звери знали, что лунную Кошку надо обходить стороной.

— Кошка? — не сумел сдержаться я.

— Люди привыкли звать ее Кот Баюн. Потому что кот звучит важнее, видимо, — старуха пожала плечами. — Она не выходила к людям сама. Но они шли в леса, вырубали их, заселялись на прогалинах. Кошка уходила все дальше.

— Она разумна? — осторожно осведомился я.

— Она не зверь, каким кажется снаружи. Если бы ты слышал, какие сказки рассказывает эта Кошка, — Ягиня сощурилась, словно вспомнив о чем-то приятном. — Как она любила играть с русалками на заводях, танцевать с зазовками. Ее уважали лешие и водяные кормили рыбой.

— А ты?

— И я любила ее, — Ягиня погрустнела. — Иногда она приходила ко мне и ложилась на пороге. Я слушала ее сказки, и все тревоги покидали мою душу.

— И что случилось потом?

— Жадные люди пришли, чтобы заготовить пушнину. Они изничтожили зверей, запрудили реку. Увели оленей далеко от пастбищ, где кормилась Кошка. Она никогда не ела больше, чем было можно. Но голодать не привыкла. И пошла вслед за людьми. Кошка не смогла найти себе еду и вышла к тем, кто отобрал ее корм.

— К людям, — догадался я.

— Именно. И те показались ей на удивление вкусными. Кошка не охотилась на людей, если их было мало. Когда их становилось больше, она съедала лишних. Она поселилась рядом с деревней и зазывала к себе тех, кто тосковал. Умеет Кошка озарять душу странным тягучим светом.

— Она манит к себе жертв?

— И они умирают счастливыми, — подтвердила Ягиня. — Обычно к ней шли больные и старые. Те, кто